Название: Печать на сердце твоё
Написано для WTF Law & Order: SVU Barisi 2022Фандом: Law and Order SVU
Пейринг/Персонажи: Рафаэль Барба/Доминик "Сонни" Кариси
Категория: слэш
Жанр: ангст, юст
Рейтинг: G
Размер: драббл, 640 слов
Краткое содержание: Печать законника. Ставится тем, кто должен служить закону бесстрастно. Судьи, прокуроры. Некоторые категории чиновников. Чтобы руководствовались буквой и духом закона, а не велениями своей души.
Примечания: основано на эпизоде 22х04 и "You really have become a lawyer"; АУ с элементами фэнтези
читать дальше
— Ты стал настоящим законником, — говорит Барба и заставляет себя улыбаться. Глаза щиплет влагой. За три года он перестал воспринимать это ощущение как предательство организма, но перед Кариси не хочется.
Не перед этим Кариси.
Проклятое сердце. Ноет там, где истаяла печать.
Кариси смотрит жестко и чуть-чуть удивленно — наверное, не ожидал того потока эмоциональных аргументов, который на него вывалил Барба. Интересно, раньше удивления было бы меньше или больше? Точно было бы заметнее. Кариси вне комнаты для допросов был открытой книгой.
Теперь книга закрыта, запечатана.
А Барба распечатан. Праведный гнев и пламенное сердце Оливии Бенсон растопили печать снаружи. И изнутри было чему топить... медленно, долго.
Слишком долго. Пока его печать таяла, тот, из-за кого таяла, открыл свою грудь под такую же.
Печать законника. Ставится тем, кто должен служить закону бесстрастно. Судьи, прокуроры. Некоторые категории чиновников. Чтобы руководствовались буквой и духом закона, а не велениями своей души.
То, что душа и в других сферах не может ничего велить — побочный эффект. Ты соглашаешься на него, выбирая прокуратуру. Иначе иди в адвокаты, там душа как раз кстати.
Барба теперь может сравнивать.
Не холодит больше грудь печать над сердцем (посередине, потому что то, что сердце слева — миф). И все накопившееся рвется к горлу, к глазам. К разуму. Заставляет защищать тех, кого закон велел карать. Потому что жалко.
У некоторых — потому что жадно, потому что страсть не к добру, а к деньгам. Наверное, им проще живется.
Есть адвокаты, которые не выдерживают. Просят о печати. Работе это не мешает, порой даже помогает. Дух и буква закона велят защищать любого, изо всех сил. С печатью проще защищать тех, от кого душу воротит.
Он больше не будет ставить печать. Пусть душа ноет. Пусть болит за каждого клиента. Болит у него — заболит у присяжных. А клиентов он выбирает таких, за которых хочется воевать, велением той же души.
Вот только по другим причинам она тоже болит... А с печатью не болела. Печать оставляет только верхний слой эмоций. Пошутить да посмеяться. Горе — только когда нарушается установленный порядок. Радость — когда закон торжествует. Все остальное — долг, да память о том, что было до того, как грудь обожгло льдом. И чистый разум.
Законники часто оказываются крайне обаятельными людьми. Как и социопаты.
А теперь вот глаза щиплет. И не от ощущения несправедливости. А от тяги в груди.
Об этом память поистаяла за столько десятилетий неиспользования, а теперь вот всколыхнулась, до горла, до глаз — как это, когда тянет к человеку. Рафаэля даже качнуло навстречу Кариси. То, что пряталось прежде за печатью, потянулось навстречу...
И наткнулось на лед.
Пока Рафаэль привыкал к проснувшейся душе, Кариси сделал наконец последний шаг, и свою усыпил.
А ведь когда-то Рафаэль сам его к этому вел. Учил. Собеседования устраивал. Рекомендации писал. Потому что считал, что раз хочет — пусть идет. Пусть будет таким же блестящим, как Барба. Ему без души отлично — и Кариси понравится. После печати огорчаться нечем.
Не то, чтобы он не видел тепла в глазах Кариси. Прокуроры умеют читать других людей. Распознавать эмоции. Что-то помнят, чему-то учатся. Но в нем отзываться было нечему. (Он не замечал, что внутри что-то теплится, и печать тает, тает, тает... пока совсем не сошла.)
Не совпали по времени. Так бывает.
А теперь вот у него — душа всколыхнулась, потянулась, и он чего только не наговорил на эмоциях, лишь бы и дальше смотреть в синие глаза. Только тепла в них уже не увидеть.
Рафаэль выходит на ступени здания прокуратуры, стягивая надетую в коридоре маску, чтобы вдохнуть полной грудью. Оглядывается на высокие стены, до сих пор знакомые лучше, чем дом, в котором он живет.
Кажется, он подписался на то, чтобы видеть Кариси еще некоторое время. Пусть и через проход в зале суда, сквозь перегородки из органического стекла.
Не стоит надеяться, что печать Кариси подтает. Да и нехорошо это. Кариси делает карьеру, о которой мечтал, пока умел мечтать. Барба и в лучшие свои дни не стоил того, чтобы этому мешать.
Но надежда живет в душе вместе со всем тем, что колышется, и тянется, и болит. И греет.