В сентябре 1780 г. Гамильтон
пишет Лоуренсу:
Нам обоим, мой дорогой Лоуренс, следует повиниться перед своей дружбой за взаимное пренебрежение корреспонденцией, хотя мне кажется, что ты мне задолжал куда больше, и я уверен, что одно из моих писем затерялось. Кто знает, что происходило с их перепиской этим летом; и что происходило с Лоуренсом, который маялся в плену в ожидании обмена. Переговоры об обмене шли постоянно, то и дело появлялись новые варианты - Гамильтон пишет об одном из них - но неопределенность и ожидание изводили Лоуренса. И Гамильтон прекрасно представлял его состояние и то, какие глупости Лоуренс способен совершить.
В его рассуждениях о возможностях обмена, и о том, как на это влияет положение военной кампании - будет ли континентальная армия наступать или отступать к тому времени, как завершатся переговоры - есть такая строчка:
"Через два месяца ситуация прояснится; и я прошу тебя отложить твои планы; у тебя будет достаточно времени реализовать их во время следующей кампании, или погубить себя в поспешной попытке". Я не могу найти контекста или объяснения для этой строчки, но мне кажется, что речь идет о попытке Лоуренса сбежать (хотя побег плохо совместим со словом чести офицера, которое держит его в Пенсильвании) или еще как-то освободиться из плена , и крайне смущают слова про "погубить себя", особенно в свете следующих писем.
Дальше в письме Гамильтон убеждает Лоуренса, что остальные члены "семьи" любят и скучают по нему, хотя и пишут недостаточно часто - оказывается, они считали, что Гамильтон пишет за них всех, как "секретарь семьи". А следом Гамильтон настоятельно уговаривает его:
Поиграй в философа, усовершествуй плен, совершенствуя разум. Не говори мне, что это трудно. Я ожидаю, что ты преодолеешь трудности, перед которыми склонились бы другие люди с такой же чувствительностью, но без такой доблести. Мне говорили, что ты собираешься отправиться в пещеры синих гор в поисках знаний; такие предприятия тебя достойны, а не бесплодные сетования на свою судьбу.Запомним этот пассаж, с его намеками на то, что Лоуренс начал впадать в уныние, и Гамильтону приходится буквально толкать его на поиски выхода из него, даже когда сам Гамильтон (как выясняется из последней части письма) находится в не лучшем настроении, в голодающей армии, где он, как посредник между начальством и солдатами, со всех сторон крайний.
Есть в этом письме еще один абзац, который порождает некоторые интересные трактовки:
Я сердит на тебя за то, что ты "позволил себе вольность" представить Ван Дерхоста и МакКолла. Если бы ты их просто представил (не позволяя себе таких вольностей со мной), я был бы тебе признателен. Однако они тебе подтвердят, что мы сделали все возможное, чтобы их пребывание в лагере было приятным.читать дальшеНа первый взгляд, что тут такого. На второй взгляд - ничего не понятно: почему Гамильтон сердит на Лоуренса за то, что тот познакомил каких-то людей? И почему это вольность? И почему оба раза "позволить себе вольность" выделено - и подчеркиванием, и кавычками? Усложняет ситуацию то, что оба упомянутых персонажа - фигуры малоизвестные, и делать им в окрестностях Пенсильвании или Нью-Джерси было в тот момент нечего. Зато можно вспомнить, что а) Гамильтон редко говорит, что сердится, всерьез - обычно это его игривая поза, когда он флиртует в форме укоров; и б) Гамильтон обожает игру словами и поиск игривых смыслов в формулировках и даже пунктуации (comma after dearest - в оригинальном письме за нее зацепился Гамильтон, а не Анжелика). Предположим, что Лоуренс писал про то, что представил Ва Дерхорста и МакКолла, в предыдущем письме, и использовал фразу "позволил себе вольность". Теперь Гамильтон цитирует ее (в кавычках) и подчеркивает (придавая новый смысл, считай - делает бровями ), а затем использует уже сам, в откровенно двусмысленной фразе "позволять себе такие вольности со мной". В целом история в этом абзаце непонятная, но трудно отделаться от ощущения, что Гамильтон на что-то намекает, причем весьма жирно.
Коллеги по историтумблеру расшифровывают этот витиеватый и загадочный абзац примерно так: "Ты перехватил у меня возможность свести эту парочку и научить их плохому! Если бы я не знал из личного опыта, что ты сам знаешь, какому именно плохому их надо учить, то подумал бы, что ты их ко мне для этого прислал; но не волнуйся, наш опыт им явно на пользу!" (Это уже мой перевод-пересказ с дополнениями и переосмыслениями.)
Видимо, буквально через пару дней после того, как Гамильтон отправил это письмо, ему пришло ранее написанное письмо Лоуренса (сейчас утерянное), и напугало его настолько, что он второпях, готовясь ехать с Вашингтоном на встречу с Рошамбо, пишет еще одно, короткое и насыщенное (для справки: описанное выше письмо датировано 12 сентября, а новое - 16 сентября). Из его ответов можно предположить, что именно писал ему Лоуренс.
Ради тебя, ради себя, ради народа я буду молиться за успех попытки, о которой ты говоришь; за то, что в твоей власти будет действовать вместе с нами. Но если тебя постигнет разочарование, переноси его как мужчина; и не прибегай ни к ножу, ни к чаше с ядом, ни к веревке.
Под попыткой подразумевается, по всей вероятности, обмен военнопленными, который принес бы Лоуренсу возможность снова присоединиться к армии. Что касается продолжения - оно достаточно прямолинейно, а если его сопоставить с абзацем про преодоление трудностей из прошлого письма, становится очевидно, что Лоуренс в плену погрузился в депрессию на грани суицида, и что-то в его последнем письме напугало Гамильтона настолько, чтобы он от наставлений на тему "отвлекись и найди чем себя занять" перешел на прямые отговоры от самоубийства.
Продолжение письма цитируют почти так же часто, как "холоден в делах", и так же отрывают от контекста, рассматривая его отдельно от остальной части письма.
Несмотря на черные глаза Скайлер, в душе моей все так же есть часть для народа и часть для тебя; так что твое нетерпение видеть меня женатым неуместно; и странное это было бы лекарство, как будто после заключения брака я стану менее предан, чем сейчас. Послушай же; я намерен восстановить империю Гименея, и Купидон станет его премьер-министром. Хотел бы я, чтобы ты был волен преступить границы Пенсильвании. Я приглашаю тебя осенью в Олбани, свидетелем окончательного союза [to be witness to the final consummation]. Моя госпожа славная девушка, и уже любит тебя, потому что я сказал, что ты умен и мой друг; но имей в виду, она любит тебя a l’americaine, не a la françoise.
Adieu, будь счастлив, и пусть дружба между нами будет больше, чем просто словом.
Мне до сих пор не попадалось ни одной расшифровки этого абзаца, которая подробно разбирала бы многочисленные смыслы выбранных Гамильтоном слов и образов в контексте лексики того периода. Обычно приводится одно из двух прочтений. Одно, предпочитаемое историками no homo, игнорирует выделения в тексте и понимает текст как "жена женой, но дружбу и долго перед родиной я не забываю, и ты меня не забывай, бро". Второе дают квир-историки (и фандом, конечно), которые хватаются за двусмысленность выделенных слов и предполагают, что Гамильтон приглашал Лоуренса приехать к нему на свадьбу и устроить тройничок.
Меня заинтересовала отсылка к Гименею и Купидону, и я полезла вспоминать мифологию (точнее, пытаться найти крупицы информации о понимании мифологических образов в 18 веке, что усложняется тем, что по-английски Hymen - это девственная плева, и продраться сквозь ненужные ссылки практически невозможно). Гименей - бог брака, в особенности брачных гимнов; он передает невест женихам. Он же в разных версиях легенд оказывается любовником Аполлона, Диониса и других богов, будучи то сам божеством, то смертным, становящимся божеством позже. Некоторые трактовки указывают на его образ как на символ гомоэротических отношений, доходящих до умопомрачения, или же на угасание гомоэротических отношений после заключения брака. Не слишком оптимистично для бедного Лоуренса. Но что с Купидоном? Купидон - божество любви в первую очередь эротической и романтической. В текстах, от античных до викторианских, Купидон и Гименей часто противопоставляются, так как любовь Купидона чужда уз Гименея, или описываются сложные, конфликтные отношения между ними, примирение которых приводит к идиллии. Если опираться на эти трактовки, то мифологические образы Гамильтона можно понять так: "в моем браке будет править любовь". Учитывая предыдущие и последующие фразы (и мое желание сделать Лоуренсу хорошо), мне хочется понять весь этот пассаж так: "даже после заключения брака я буду предан тебе, и в браке моем будет царить романтическая любовь, которую я разделяю между моей супругой и тобой; присоединись к нам на свадьбе, она уже согласна".
Формулировки во фразе "она любит тебя a l’americaine, не a la françoise" тоже никто не сопоставил ни с каким сленгом, но интуитивное прочтение подсказывает вариант "она любит тебя как друга/брата, и не собирается сама в тебя влюбляться/с тобой спать".
Вернемся к началу этого абзаца: "твое нетерпение видеть меня женатым неуместно; и странное это было бы лекарство, как будто после заключения брака я стану менее предан, чем сейчас". Оно явно отсылает к тому утеряному письму Лоуренса, которое подтолкнуло Гамильтона срочно писать ответ. Из этой фразы нетрудно реконструировать, что Лоуренс выражал энтузиазм по поводу брака Гамильтона и надеялся, что этот союз "исцелит" Гамильтона от привязанности к нему, Лоуренсу. Не будет большой натяжкой предположить, что Лоуренс, погружающийся в депрессию, проецировал свою интернализированную гомофобию и пытался радоваться за то, что его дорогой друг "исцелится" от гомосексуальной привязанности. Он сам, по всем признакам, от нее исцелиться не мог, и его краткая попытка связи с женщиной его в этом убедила. Вряд ли эти мысли поднимали ему настроение в плену. Гамильтон, который совершенно не стремился исцеляться, пытается его заново убедить в своих чувствах и в том, что не планирует разрывать отношения, когда женится.
В целом можно предположить, что в утерянном письме Лоуренс говорил примерно следующее: у меня все плохо, пользы от меня тут никакой, даже писать не о чем, потому что я ничего не делаю, если меня не обменяют, я готов на крайние меры, да и тебе же будет лучше, ты скоро женишься и наконец освободишься от бремени нашей связи и исцелишься от ненужных склонностей, очень за тебя рад. Гамильтон, который знал Лоуренса, его настроения и то, что иногда его нужно поддерживать, говоря вещи в лоб и прямо, иначе он будет их интерпретировать не в свою пользу (как обычно делают люди в депрессивной спирали), прочитывает все смыслы этого письма - в том числе и то, что Лоуренс на грани суицида, и что он накручивает себя по поводу своих склонностей, и что на самом деле он ревнует Гамильтона к невесте; и пишет весьма прямолинейный для времени и условий ответ. Неудивительно, что Дж.Ч. Гамильтон, сын и биограф Александра, предпочел это письмо не публиковать.
Надо сказать, что в скором времени Гамильтону откажет навык тактичного обращения с ревностью и неуверенностью в себе Лоуренса, но об этом в продолжении. В следующем выпуске - майор Андре, оставайтесь на нашем канале.